Она думала, как ложилась спать: "Леха - дурачок.
Знать не понял ты, не почувствовал ничего.
Ну, а я взяла и решилася на такой рывок,;
Не подумала, не послушала никого.
Что мне стоило зацепиться здесь вот таким путем,;
Через что прошла, что проплакала - знает Бог.
Лишь одна любовь согревала плоть и в ночи, и днем,;
Значит, Боженька все услышал там и помог".
Ну, а он не спал, искусал совсем свои губы в кровь,;
Жег обидою сердце гордое, как огнем.
Только взгляд ее перед ним во тьме появлялся вновь,;
И преследовал ночью черною, да и днем.
А Ворона, вдруг, через пару дней делом занялась,;
И в конторе сев, лесом принялась торговать.
Ну, а Кум себе: "Делом правильным баба занялась.
Буду ей во всем потихонечку помогать".
А по весне стальное небо стало синим,;
Запахло хвоей, тисом распушился кедр...
Ведь только в сказках жизнь проходит так красиво,;
А без любви красивой жизни нет совсем...
Кум спросил ее: "Может быть тебе в помощь дать кого?",;
Кинул списки ей поотрядные полистать.
А она потом, среди четверых назвала его,;
Что подумают, то подумают, наплевать.
Змей с утра узнал, что в конторе впредь будет помогать,;
А братва ему: "Леха, ну, тебе повезло!
Будешь ты теперь за колючкою каждый день бывать,;
Расконвойным быть - дело нужное, всем назло".
Через восемь дней они встретились в тишине вдвоем,;
Что он мог сказать, что он мог спросить, не грубя?
А она ему: "Я люблю тебя, мы с тобой уйдем.
Положись во всем, Лешка родненький, на меня".
А на вышке спит, автомат прижав, щуплый часовой,;
И собаки все, словно сгинули, и молчат.
Станет потеплей солнце бледное завтра над тайгой,;
Если сердца два в такт тихонечко застучат.
А по весне стальное небо стало синим,;
Запахло хвоей, тисом распушился кедр...
Ведь только в сказках жизнь проходит так красиво,;
А без любви красивой жизни нет совсем...
