Мой дружок Юра Иванов взял, да и женился на американке.
Мотал в Нью-Йорк, а ключи от своей квартиры почему-то
оставил мне. Наверное, доверял. Я даже не знал, когда он вернется.
И вот там среди странных картин и старого пианино
у меня было время поразмышлять о жизни и о себе.
Моя баллада вся в неровных звуках,
Но гриф гитары вместо алтаря.
Хотелось бы создать свою науку,
Чтобы рвать струну, как лист календаря.
Чтобы рвать струну, как лист календаря.
Но вот ко мне явился зрелый возраст,
Заставил что-то петь и понимать.
Не лучше ли сегодня в праздных тостах
О днях других с тоскою вспоминать,
О том, как жил с мечтою породнившись
Невольно волей улице дыша,
И в храм любви врывался, не умывшись,
Как демон, насмехаясь и греша.
Мне петь в судьбе лихие серенады,
Мне в мир шагать с гитарой за спиной,
Смотреть с утра на женщин трезвым взглядом,
Переиначить брачные обряды.
Но петь нельзя с оборванной струной.
Смотреть с утра на женщин трезвым взглядом,
Переиначить брачные обряды,
Но петь нельзя с оборванной струной.
Аллея без листвы, скамейка без любви
Мерцанья без звезды, гитара без струны,
Всё расплескалось, будто бы во сне.
Так странно вдруг явился он ко мне,
Одетый в листопад, влюблённый в звездопад,
Созвучен, строен в лад, в цвету, как майский сад.
Но я его не звал, а он внезапно
Вошёл в меня без спроса, без стыда.
Зачем ко мне явился зрелый возраст?
Мой странный мир нелепых праздных тостов.
В мой мир безумий и грехов
Принёс концы неначатых стихов
Зачем в меня вселился дух скитаний?
Дух нетерпенья лжи и отрицаний,
Надежду с верой в музе растворил,
Прозрачный мир с реальным не смирил.
Зачем, зачем, зачем,
Явился странный дух,
Принёс моей весне опавшую листву,
Развёл в садах костры воспоминаний.
И я вдохнул в себя осенний свет такой нарядный,
Вдохнул в себя сквозь дым осенний свет.
